Мемуары: В калмыцких степях

С двумя чемоданами своего «скарба» прибыли мы с женой в Ставрополь. Устроились в гостинице «Эльбрус», расположенной вблизи Нижнего рынка. Вышли на прогулку – красотища то какая! Проспект Карла Маркса очаровал. Зашли на рынок. Глаза - разбежались. Есть все. Поднялись в район, где сейчас расположен кинотеатр «Экран». Именно там был главный базарный центр. Кое-что купили покушать, да и припасли кое-что в дорогу. Полюбовались коровами, овцами, козами, которые продавались в том месте, где сейчас расположена площадь Ленина. Возвратились в гостиницу. Пообедали, и я пошел в трест овцесовхозов.

Овцетрест располагался в здании, которое долгое время именовали – КрайЗО. Принял меня начальник отдела кадров Груздев. Внимательно выслушал, посмотрел документы и стал знакомиться с моей автобиографией. Беседа затянулась почти до вечера. Представил меня главному инженеру овцетреста Майбороде и директору треста Гриценко. Принято решение – назначить главным инженером совхоза «Ленинский» Степного района.

Степной район. Где он? Поездом – до Дивного, затем на попутке – до Степного. От Степного 18 км на восток – вот и совхоз. Таким маршрутом мы и поехали. Без особых происшествий добрались до Степного. Только здесь узнали, что это не какой-то там Степной, а Элиста – столица бывшей Калмыкии. После высылки калмыков Элисту переименовали в Степной, а территорию республики разделили между соседними регионами, часть которой и стала Степным районом Ставропольского края. Поселились в гостинице.

В совхоз «Ленинский» телефонной линии нет. Совхоз имеет единственную связь с миром – с трестом по радио. Радиограмма о моем назначении и времени приезда в совхоз была отправлена. Однако, никто нас не встречал. Что делать? Оставив жену в гостинице, сам пешим ходом направился по дороге, которую мне указали старожилы:

- Она, эта дорога, прямая, так что не заблудишься, обязательно дойдешь, - напутствовали меня.

Вышел из Степного около полудня. Солнце припекало, так что пришлось рубашку снять и идти в одной майке. Реденько какие-то букашки садились на голые руки и вскоре тело от их укусов стало зудеть. Пришлось рубаху одеть вновь.

Пройти восемнадцать километров одним махом - для меня не преграда. Старался идти не просто быстро, а очень быстро. Через два с половиной часа в низине завиднелись домишки центральной усадьбы совхоза. Справа, на пригорке, гудели зерноуборочные комбайны. Там же сновали грузовики с полными кузовами зерна. Решил идти к комбайнам. Там оказался и директор совхоза Ермолаев. Извинился, что не послал за мной машину и добавил:

- Ты должен понять, что даже моя полуторка мобилизована на отвозку зерна от комбайнов.

- Я понимаю. Очень хорошо знаю, что такое уборка, сам не один год работал на комбайне.

- Это хорошо. Но даже сейчас не могу дать машину, так как остановится один из комбайнов.

Я понимал, с каким нетерпением Лиля ждала меня в гостинице, но был вынужден с мнением директора согласиться.

Сели мы с ним в кузов идущего на ток автомобиля прямо на зерно, и поехали в совхоз.

Зашел я в мастерскую и познакомился с ее заведующим Бугаевым. Зашел в склад, где хранились запчасти и инструмент, познакомился в «хозяйкой» склада Варей.

Когда уже совсем стемнело, и комбайны остановились, на одной из полуторок я уехал в Степное, забрал жену и наш скромный «скарб» – все те же два чемодана.

Полуторка в совхозе была главным и грузовым и легковым транспортом.

Поселили нас в комнатушке шофера <летучки>, то есть смонтированной на шасси все той же полуторки ремонтной мастерской, которая оказалась одновременно и моим личным транспортом.

Приехал я в совхоз практически с пустым кошельком. Денег, которые выдали в институте, хватило лишь для того, чтобы добраться в Ставрополь. В тресте, в счет будущих подъемных, дали немного денег добраться до совхоза. Так что первые дни пришлось жить на иждивении шофера Миши. Затем выдали немного денег в совхозе. Это дало возможность выписать из кладовой продуктов, и Лиля стала готовить пищу на моем студенческом примусе, который верой и правдой прослужил мне пять лет студенческой жизни. Привезли мы с собой немного и посуды. А вот сковородки у нас не было, пришлось принять дар нашей любезной хозяйки Раи.

На двоих у нас было одно одеяло, одна подушка и старенькая накидка, которую мы разослали на глиняном полу. Вот так пришлось коротать первую нашу крестьянскую ночь. Немного постельных принадлежностей у нас было, но они были отправлены багажом малой скоростью на станцию Ставрополь.

Так мы первое время и жили - полуголодные и полухолодные. Сразу же почувствовали, что жизнь свою придется начинать с нуля. По воду ходили к роднику, расположенному не очень далеко, около развалин бывшей церкви. Ведерко для воды пришлось попросить у нашей хозяйки.

В первое же утро мне стало известно, что гусеничный трактор СХТЗ-НАТИ <поплавил> и директор распорядился снять неисправный двигатель и отправить на ремзавод. Так что один зерноуборочный комбайн был остановлен. Я немедленно пошел в контору и вызвался отремонтировать двигатель.

- Как ты отремонтируешь, если это уже четвертый раз подряд вкладыши третьего шатуна <поплавились>? - спросил директор.

- Сегодня к концу дня трактор войдет в строй и больше <плавить> не будет, - обещаю я.

Смотрит директор на мои белые руки, недоверчиво покачивает головой, и переспрашивает:

- Действительно отремонтируешь?

- Комбайн то остановился?

- Остановился.

- Сделаю все от меня зависящее, чтобы трактор к вечеру был отремонтированным, - пообещал я и под недоверчивым взглядом директора пошел к выходу.

Зашел домой, надел темные брюки и рубашку, и пошел в склад запчастей.

- Варя, - обращаюсь к кладовщице, - микрометры в складе есть?

- А что это такое? - слышу ее ответ.

Пальцами рук показал, что это эдакая <загогулина> с ручкой, которая должна лежать в небольшом деревянном ящичке.

- Такой <загогулины> не видела, а вот несколько каких-то деревянных ящичков на верхней полке лежат. По разнарядке треста прислали. Никто их не испрашивал, вот и убрала подальше, чтобы не мешали.

Склад запчастей располагался в саманной землянушке, до потолка которой я легко мог достать рукой. Беру эти четыре деревянные ящичка и убеждаюсь, что это они - микрометры.

Предлагаю трактористу ехать к трактору.

- Снимать двигатель для ремонта? - интересуется он.

- Да нет. Ремонтировать.

- Не поеду. Хватит. Наремонтировался.

- А ты с кем ремонтировал?

- С Бугаевым.

- А теперь будешь ремонтировать со мной, - и рукой показал ему на <летучку>.

Солнце уже поднялось над горизонтом, и его лучи высветили на стоящем в поле тракторе грязные масляные пятна. Видение - ужасающее. Я не стал журить тракториста за плохой уход. Трактористу дал задание слить масло из картера двигателя и отсоединить поддон. Сам принимал отсоединенные им болтики. Затем сняли крышку нижней головки шатуна и вынули <полдплавленные> вкладыши, которые положили в <летучку>.

Рассказал я трактористу украинскую притчу о <диже>. Хлеб, выпекаемый одной украинской хозяйкой, оказывался тяжелее камня, не <всходил>, хотя все делала точно так же, как и соседка. Посоветовали обратиться к попу, чтобы тот <освятил> ее <дижу>, то есть ту <лаханку>, в которой она делала <запар> теста. Поп запел молитву: "Дижа, дижа, тоби трэба вихтя та ножа. Дижа:" и так читал эту проповедь до тех пор, пока с помощью воды, <вихтя> (тряпки) и ножа очистил из <лаханки> годами накопленные слои прежнего высохшего теста. После такого <освящения> хлеб стал выпекаться <как пух, как дух>.

Тракторист понял смысл моего рассказа и стал соскабливать грязь со всего трактора, а затем и обмывать его. Я же улегся под двигателем трактора прямо на землю, микрометром замерил эллипс шейки кривошипа третьего шатуна коленчатого вала, и даже своим глазам не поверил - почти три миллиметра, а величина конуса шейки оказалась около двух миллиметров. Обратился к трактористу:

- Чем отличается эллипс от окружности, а конус от цилиндра?

- Да что-то в школе учили. А к чему этот вопрос?

- А как ты при <подтяжке> подбирал толщину прокладок между головкой и крышкой шатуна?

- Чтобы люфт еле ощущался.

- Вот потому-то шатун и <плавил>. Ты же регулировал по малой оси эллипса, расположив кривошип в нижнем положении. При его горизонтальном положении не то, что не было зазора, но образовался <натяг>, что и вызвало перегрев наплавленного слоя.

- А если бы установил зазор больше?

- Так ты же раньше, видимо, так и делал - до появления незначительного стука. От этого и появились и эллипс, и конус на шейке кривошипа от динамических ударов нижней головки шатуна по шейке коленвала. Да и <подтяжку> делал несвоевременно. Вот теперь мне вручную надо сделать шейку в виде цилиндра.

Тракторист продолжил наводить <марафет> трактору, а я с напильниками и шлифовальной шкуркой стал вручную устранять конус и эллипс шейки. Пожалуй, - это для меня была самая тяжелая работа за всю мою жизнь. Почти три часа пролежал я под трактором с вытянутыми вверх руками, постоянно работая то напильником, то шкуркой, то микрометром. Руки <отекали> и болели до изнеможения. Но я терпел и старался устранить конус и эллипс шейки с точностью до микрона. Не мог поступить иначе, - решалась моя судьба как главного инженера: признают или не признают?

Наконец шейку кривошипа коленвала подогнал под единый размер и хорошенько отшлифовал. Вылез из-под трактора, и в этот момент в глазах моих потемнело, голова закружилась, и я упал на землю. Обморок. Тракторист подскочил ко мне, стал поднимать и я мгновенно пришел в сознание. Одна из моих фронтовых контузий вот так частенько давала о себе знать.

Приехали в мастерскую. Бугаева нет, уехал в поисках запчастей для косилки.

- Что же будем делать? - спрашивает тракторист. - Кроме него <подливать> вкладыши некому.

- А мне не доверишь? - с еле заметной иронией спрашиваю у него и предлагаю идти в кузницу. Сам пошел в склад запчастей.

- Варя, баббит есть? - спрашиваю.

- На второй полке лежит.

- Так это же бандрат, видишь две буквы <БН>. Мне же нужен баббит. На нем будет выбито <Б-83>.

- Посмотрите возле стенки, - там механик что-то припрятывал.

Нахожу - действительно баббит. В то время это был лучший антифрикционный сплав, которым <подливали> вкладыши. Эта работа была для меня не новостью - пришлось в свое время поработать слесарем-медником. Вкладыши направил и пошел в мастерскую к токарному станку. Тракторист пошел вслед за мной. Я предложил ему немного побыть на воздухе, мол-де сам расточу. Он ухмыляется:

- Без моей помощи ничего не получится.

- Работал я на токарном станке немало, и такие же <подливки> растачивал не однажды, - поясняю.

Тракторист подходит к токарному станку и указывает на специальную ручку, которой ему придется приводить во вращение шпиндель.

- Электростанция - работает. Зачем крутить вручную? - интересуюсь я.

Оказывается, электростанция днем работает на супругу директора. В совхозе лишь у нее есть сетевой радиоприемник. Для молодой, но туберкулезной женщины это было единственным развлечением. Электромотор на привод токарного станка от этого электрического тока не вращается. Да и в столярной мастерской есть электропила и электрорубанок, но плотники все работы выполняют вручную.

Собрался я вести расточку наплавленных вкладышей на одну <контрольку>, то есть, установив прокладку толщиной в один миллиметр. Мне же тракторист подсказывает, что надо установить две <контрольки> - так всегда делал Бугаев. Но я все же расточил так, как и намеревался это сделать.

Солнце еще высоко стояло над горизонтом, и я был уверен, что к вечеру успеем запустить трактор. Тракторист заупрямился:

- Сегодня все равно не успею вкладыши <подшабрить>, так что лучше я это сделаю поутру.

<Шабрить> - это вручную с помощью поршневых колец надо счищать лишний наплавленный баббит из вкладышей, ориентируясь по пятнам контакта на наплавленном слое. Обычно так поступают, когда расточка вкладышей ведется на две <контрольки>. Я же расточил вкладыши с большой точностью, так как знал истинный размер шейки коленвала.

- А <шабрить> тебе и не придется, - утверждаю я. - Поставишь вкладыши на место - и к своему комбайну. Успеете еще намолотить не один бункер зерна.

Нехотя и с недоверием, но все же садится тракторист в машину. По пути заехали к заправщику, чтобы подвез автол для заливки в картер двигателя.

Не поверил тракторист, что вот так просто, без <шабровки>, можно собирать шатун. Проверил - и удивился. Такого в его жизни видеть не приходилось. Бодро затянул крепление нижней головки шатуна на коленвале, залил в картер автол и запустил двигатель. Я напутствую:

- Через две недели сделаешь подтяжку всех шатунов, включая и <наш>.

Двигатель трактора завелся без затруднений, и густой дымок понесся в небо из выхлопной трубы. Перед этим я послал <летучку> за комбайнером, штурвальным и копнильщиком. Завели двигатель комбайна - и в пшеничную загонку.

С облегчением посмотрел вслед уезжающему уборочному агрегату и увидел, что ко мне едет грузовичок директора совхоза. Подъезжает и крепко жмет мне руку:

- Вот это у нас появился настоящий инженер!

- Да не инженер, а слесарь. Это я выполнил обычную работу слесаря-медника и токаря. А инженерная работа у меня впереди. Надо еще выяснить по какой причине не работают электромоторы в ремонтной мастерской, и в плотницкой?

- А действительно почему? Сможешь и это сделать?

- Завтра же займусь.

Но ни завтра, ни послезавтра заняться проблемой совхозной электростанции не пришлось. Кроме пшеницы начали убирать просо. Подходит ко мне главный агроном совхоза Анисимов и заявляет:

- Потери на уборке проса - страшенные. Езжай и отрегулируй свои комбайны.

Так уж сложилось в нашем сельском хозяйстве, что даже технологические регулировки машин, включая и комбайны, становились обязанностью инженера. В действительности - это обязанность агронома, так как именно он является технологом производства.

Смотрю в глаза Анисимова и вижу в них эдакое торжество, мол-де тут то я тебя подкузьмлю, чтобы знал свое место в совхозе, не вздумал верховодить. Не знал он ведь, что я на таком же комбайне убирал различные культуры, включая и просо.

- Поедем вместе, - может мне потребуется твоя помощь, - предлагаю.

С неизмеримым превосходством он садится в кабину полуторки, а мне остается залезть в кузов. Подъехали на поле, где велась уборка проса. Начинаю диалог с агрономом:

- Разве не видишь, сколько зерна и в соломе, и в полове, и на земле?

- Вижу. А что надо предпринять, чтобы устранить эти потери?

К этому времени подъехал к нам комбайн. Останавливаем его. Лезу под комбайн и опускаю деку сразу на три щелчка - слишком сильно измельчается и сама солома, и метелка, перегружая и очистку, и соломотряс. Щелчок - это одна позиция изменения зазора в молотильном аппарате. Проверяю регулировку <ветра> первой очистки и прошу комбайнера поднять заслонки на два отверстия. Комбайнер недоумевает:

- В полове то вон сколько зерна - это же ветер выдувает его!

- Все наоборот! Ветра мало и он не продувает ворох.

Полез по лестнице комбайна вверх, открываю крышку над второй очисткой. Там зерно не успевает выделиться и сплошным потоком поступает в солому. Отрегулировал вторую очистку. Подрегулировал мотовило. Но две полоски зерна так и остались лежать на земле. Этот грех я отнес уже к работе инженерной службы и пообещал:

- При первом же дожде устраним и эти потери. Причина в том, что уплотнители первой очистки при ремонте не были заменены или не были переклепаны обратной стороной.

Вижу по глазам главного агронома, что он ничего не понял из того, что я сказал. Но вот комбайнер понял и пообещал, что при первой же возможности ремни <перевернет>.

Подрегулировали и все остальные комбайны, убирающие просо.

Предложил Анисимову поехать к комбайнам, убирающим пшеницу. По пути к нам присоединился и директор совхоза. Подъезжаем к выгруженной копне соломы. Задаю вопрос Анисимову:

Он руками пощупал солому, полову провеял на ветерочке и ответил:

Нет недомолота - это значило, что у всех колосьев зерно вымолочено полностью. Я возразил:

- Как это плохо? - включается в разговор директор.

- Посмотрите на копну, - предлагаю, - в ней и соломы то нет. Она вся измельчена, превращена в сбоину и усложнила работу и гренэлеватора, где происходит первичная сепарация зерна, и соломотряса, где зерно должно выделиться. Но самое негативное в этом случае - это перегрузка очисток, что вынуждает снижать скорость комбайна.

- Так на такой скорости мы всегда убираем пшеницу, - парирует Анисимов. Это же подтверждает и директор.

В этот момент подъезжает к нам комбайн. Спрашиваю у комбайнера:

- При ремонте подтянул в верхнее положение. Больше не регулировал. А зачем регулировать? Недомолота то нет. Анисимов строго следит за этим. В поднятом вверх положении недомолота не бывает. Вот так и работаю.

- Опусти на четыре щелчка деку, предлагаю комбайнеру.

Пришлось повторить то, о чем я рассказывал предыдущему комбайнеру на уборке проса.

Подзываю тракториста и предлагаю увеличить скорость на одну передачу, и затем остановиться при выгрузке следующей копны.

Уборочный агрегат поехал на большей скорости. Остановился. Проверяем, - потерь зерна нет.

- Солома измельчена уже меньше, но все же измельчена. Солнцепек то какой, - поясняю комбайнеру. - Опусти деку еще на один щелчок, и остановись после выгрузки следующей копны.

При следующей проверке сбоины оказалось совсем немного, но реденько в некоторых колосьях появился недомолот.

- Одно зерно недомолота в десяти колосьях - это тот критерий, на который надо ориентироваться, чтобы обеспечить максимальную производительность комбайна, - утверждаю я. - Так мы сократим сроки уборки и, следовательно, предотвратим большие потери из-за самоосыпания зерна на землю.

Комбайн стал удаляться, а мы втроем смотрим ему вслед. Обращаюсь к главному агроному:

- Ну, как? Выдержал экзамен или нет? Я ведь понимаю, что вся эта затея по поводу потерь зерна на уборке проса - это повод проверить, на что способен новый главный инженер?

- Не надо отвечать на этот вопрос. Ты же ведь не знал, что я не один год работал на комбайне. И просо, и пшеницу, и ячмень, и люцерну, и житняк на семена убирал. Так что для меня уборка - давно освоенное дело.

- Сегодня ты еще раз подтвердил, что привнес новую струйку в нашу работу, - удовлетворенно отмечает директор. - И трактор отремонтировал сам. И комбайны отрегулировал даже лучше, чем мы это делали всегда.

- Комбайн то мы отрегулировали лишь один, - констатирую я. - Остальные тоже ведь надо отрегулировать.

- Я сейчас поеду к остальным комбайнам, - обещает Анисимов.

- При этом учти вот что, - напутствую главного агронома. - Сейчас жара невыносимая, потому колос сухой и легко вымолачивается. К вечеру хлебная масса начнет отсыревать, и деку надо будет постепенно поднимать вверх. При этом ориентируйся по уровню недомолота колосьев. В десяти колосьях станет больше одного зерна, значит, наступило время деку поднять на один щелчок.

- К вечеру жара не спадет, - утверждает Анисимов.

- В моей практике уже было, - поясняю, - что на четырех щелчках можно было работать всю ночь. Иногда же и с поднятой декой вверх до отказа приходилось останавливаться, не дожидаясь темноты. Вот сейчас у нас антициклон и дует <астраханец>, а к вечеру может подойти циклон, - и колосья могут отсыреть мгновенно.

- Циклон нам обещают через недельку, - поясняет Анисимов. - Так что собираемся работать всю ночь. Думаю, что сейчас, наладив комбайны по твоей рекомендации, пшеницу сможем убрать до наступления непогоды.

- А мне надо готовиться к поездке в Дивное, - поясняю директору. - Из Сельхозснаба надо привезти запчасти к косилкам и граблям.

В Сельхозснаб за запчастями еду впервые. Что и как там?

Зашел в склад запчастей к Варе и спросил, чего не хватает? Эти сведения помогут мне составить соответствующую заявку.

- Бригадиры все требуют <репяшки>, а их у меня давно нет.

- Да вот посмотрите на старый, - и подносит мне изношенный <репяшок>.

Оказалось, что это ведущая коническая шестерня привода режущего аппарата косилки. Но этих познаний для составления заявки явно недостаточно. Требуется в заявке указать заводское наименование детали и ее заводской номер. А этого нас в институте не учили. Не учили еще и тому, какие детали быстро изнашиваются, становясь дефицитом. Целый день я потратил на выяснения у бригадиров этого дефицита и нахождения по каталогам заводских реквизитов.

Приехал в Сельхозснаб, зашел в склад. Запчастей - много, но того, что мне нужно - нет. Как быть? Пришлось познакомиться с кладовщиком <поближе>. Результат? Кое-что нашлось, но не все. Пообещал кладовщик, что в следующий раз найдется все, если:

Дорога домой от Дивного - длинная. Времени поразмыслить над <кое-чем> было достаточно. Собственно, это я впервые встретился с основной деятельностью главного инженера небольшого совхоза. Чтобы обеспечить работоспособность сельскохозяйственной техники совхоза, включая тракторы, автомобили, комбайны, необходимо, чтобы весь дефицит в полном комплекте был на складе у Вари.

По пути домой заехал в райцентр - Степное. В райисполкоме меня сразу же признали, как специалиста - кто-то настучал по поводу ремонта трактора и наладки комбайнов. Позвонили в райком партии, и там состоялся предметный разговор о том, кто я и что умею делать. Прощупали меня основательно. Пригласили директора ремзавода Михайлова, чтобы он прокомментировал выполненный мной ремонт двигателя трактора в полевых условиях. Ответил на все интересующие вопросы, детально рассказал, как полдня лежал под трактором и затем вручную растачивал подлитые мной же вкладыши шатуна.

- Электролампочки горят превосходно, а электромоторы - стоят, - отчитываюсь я.

Пообещали уладить с жильем, ведь я жил, если можно так выразиться, в примах у своего шофера. Порекомендовали наладить близкие связи с Гутапом, который снабжает совхоз тракторными и автомобильными запчастями. Неплохо было бы познакомиться и с некоторыми механиками совхозов и главными инженерами МТС и ЛЗС. Этот совет меня несколько удивил, - зачем и на какой основе? Позже я это понял, когда пришлось обмениваться запчастями, как сейчас говорят - по бартеру - что нужно мне, а у них есть, на то, что нужно им, а есть у меня. Появилась и у меня <черная> книжка, в которую мы заносили эти бартерные сделки.

Подружился я и с начальником ГАИ района Пузаковым. Он оказался тоже нашим с Михайловым ровесником. Дружба между нами была безо всяких там если: Нас объединила наша молодость, юношеских задор. Нам просто было хорошо быть вместе. Взгляды, мысли, оценки всего того, о чем мы говорили, совпадали полностью. На районном уровне выступали мы во всех начинаниях единогласно на основе нашего единовзгляда. Бывая в Степном, я всегда заезжал навестить их, и они, по случаю, не объезжали мой совхоз. Нас сплачивало еще и то, что мы все трое не пили и не курили. За все наши встречи на столе никогда не появлялась рюмка:

Пузаков в армии был любимцем своего генерала и находился в его обслуге. Генерал планировал сделать его своим зятем. Его дочь от Пузакова забеременела. Но - не судьба, он женился на другой.

Несколько похожей была судьба и Михайлова, но только не в военном, а в гражданском исполнении. Потому-то он и оказался в изгнании...

Нас, как магнитом тянуло друг к другу, и при первой же возможности мы были вместе.

Дошел черед и до электростанции. Присмотрелся я к горению электролампочек. Даже при падении напряжения ни малейшего мигания света обнаружить не смог. Подозрение упало на несоответствие частоты пульсации электрического тока. Нормальная частота - 50 герц. Я понимаю, что уже при частоте 24 герца почти исчезают механические пульсации. С такой частотой меняются на киноэкране отдельные картинки, и нам кажется, что события разворачиваются, как в действительности. Но после просмотра кинофильма глаза устают, часто появляется даже какое-то двоение. Постоянное мигание света с частотой 50 герц у большинства людей почти не ощущается.

Подошел я к своей нефтянке - двигателю завода <Червоний прогресс>, который приводил в движение электрогенератор. Маховик метрового диаметра вращался с небольшой скоростью, и я без затруднений подсчитал частоту его вращения. Посмотрел на паспорт электрогенератора, который был прикреплен в виде бирки на его корпусе. Разделил паспортную частоту вращения электрогенератора на частоту вращения маховика нефтянки и получил ответ - 87 герц. Легко вздохнул, - причина выяснена. При такой частоте электродвигатели, рассчитанные на частоту 50 герц, могут вращаться лишь вхолостую, без нагрузки.

То ли по юношескому задору, то ли по какой-то необъяснимой даже сейчас причине, мне захотелось устроить настоящий цирк. Вот как он проходил.

Приглашаю плотника и предлагаю ему изготовить деревянные планочки.

- Чтобы твой электрорубанок, электропила и электродрель заработали.

- Такие попытки Бугаев уже делал. Ничего не получилось. Да и сейчас не получится, - утверждает он.

- Может быть поспорим? Если получится, что с тебя?

С момента, когда я отремонтировал двигатель, и наладил зерноуборочные комбайны, многие стали называть меня не только на <Вы>, но и по имени и отчеству. Признали:

- Сейчас я - нищий. И это все хорошо знают. Только начинаю свою самостоятельную жизнь. Я ставлю на кон свою честь - самое дорогое, что у меня будет главным даже тогда, когда разбогатею. Дороже чести ничего быть не может.

- Непьющий я. Да и тебе пить не советую. С тебя лишь одно - чтобы эти планочки выполнил поточнее, и прикрепил их к шкиву электромотора попрочнее.

Как фокусники при цирковых представлениях, используя свою волшебную палочку, развлекая нею зрителей и отвлекая от определенных манипуляций, так и я в этот момент стал действовать карманной логарифмической линейкой.

Логарифмическая линейка - это вычислительная машина того времени. Все расчеты выполняли с ее помощью, - умножали, делили числа, возводили их в степени и извлекали квадратные и кубические корни, логарифмировали, оперировали с тригонометрическими функциями. Но студенческие логарифмические линейки имели рабочую длину 25 см. Для походных целей выпускали их в два раза меньшие. Такая логарифмическая линейка всегда была у меня в кармане. Вот тут то и оказался удобный случай проиграться с ней.

Подхожу к генератору, замеряю диаметр шкива его привода, сдвигаю движок линейки, присматриваюсь к цифрам, которыми усыпала вся линейка, и произношу:

- Запомните, - движок линейки стоит против цифры 87.

- Увеличить диаметр шкива генератора, наклепав на него планочки.

И здесь я стал манипулировать своей логарифмической линейкой, вычисляя, какие планочки надо изготовить. После этих вычислений нарисовал размеры планочек, указал, где просверлить отверстия с потаем для головок болтов М6. Такие болты с гаечками были на складе у Вари.

Мою логарифмическую линейку стали рассматривать, как какое-то чудо, с большим интересом и стали расспрашивать, что и как? Кое-что пояснил. Что же касается логарифмов и тригонометрических функций, - то этого они не восприняли.

Работа закипела. Пока плотник готовил планки по моему чертежу, мы ручной дрелью просверлили в шкиве привода генератора в необходимых местах отверстия и нарезали в них резьбу М6 под болтики. Из старого ремня привода барабана комбайна С-6 отрезали кусок нужной длины, который я вычислил при всех с помощью все той же моей линейки.

Принес плотник планки. Я каждую проверил с помощью штангенциркуля и две забраковал - оказались тонковатые. Он безо всяких отговорок изготовил новые. Закрепили планки на шкиве, а ремень - на планках.

Сам я подошел к <нефтянке>, дважды качнул маховиком и двигатель заработал. Мои помощники с уважением посмотрели на меня. Они ведь не знали, что мне <Червоний прогресс> давно знаком.

- Я сейчас побегу и включу электрорубанок, - плотник собрался пойти в свою мастерскую.

- Не спеши! - останавливаю его. - Надо проверить всю электропроводку, состояние рубильников и всех электроприборов. Идите обедать. После обеда встретимся здесь же. Все необходимое - проверим. Если окажется все в норме, то обязательно запустим и твой электрорубанок.

- Есть ли в складе какой-нибудь прибор для замера напряжений электрического тока и сопротивлений электроприборов?

Взглянул я на полки, и сразу же мне на глаза попалась знакомая металлическая коробка с тестером ТТ-1. Уточнил, нет ли еще одной такой же. Оказалось, что она - единственная.

- Приказано было по разнарядке забрать из Гутапа. Вот и забрали.

Забрал я прибор и сказал, что он будет у меня дома. Он необходим для отладки электрооборудования автомобилей.

После обеда с помощью ТТ-1 проверили всю электропроводку, рубильники, электроприборы. Оказалось, что все в порядке. Бугаев включил рубильник на токарную мастерскую, и все вместе пошли посмотреть, заработает ли токарный станок.

- Ремень на привод станка я сейчас надену. Его натяжение я проверял - докладывает Бугаев. - Токарил я раньше в МТС. Так что могу хоть сейчас выточить, что угодно.

- А технику безопасности знаешь при работе на токарном станке?

- Обязательно. Эти знания в МТС проверяли каждые полгода.

- Но ведь здесь ты работаешь давно. Поэтому придется заново пройти соответствующий инструктаж. Пойди в контору, - предлагаю я Бугаеву, - и принеси какую-нибудь тетрадь для записи инструктажа по технике безопасности.

Вскоре вернулся Бугаев с настоящим журналом по технике безопасности, но без единой записи. Оказывается, что в совхозе многое было, но им просто не пользовались. С ним пришел и директор совхоза.

Проработали мы с Бугаевым инструкцию очень внимательно. Я был даже удивлен, насколько серьезно мой заведующий мастерской отнесся к этой работе. В журнале расписался, что инструктаж на рабочем месте прошел. Затем включил рубильник и запустил станок.

- Хотя бы простой болт, - дает задание Ермолаев.

Привычными движениями Бугаев закладывает шестигранный пруток и вскоре дает для проверки свою первую деталь.

- А теперь пойдемте в плотницкую мастерскую, - предлагает плотник.

Бугаев осторожно включает рубильник. Плотник подходит в электропиле, но я его останавливаю:

- А инструктаж по технике безопасности ты прошел? Давай именно с этого и начнем, а всех своих посетителей отпустим. Пусть занимаются своими делами. А ты, Бугаев и я начнем проверять и осваивать всю плотницкую электротехнику.

- В складе есть и стационарный элеуктрорубанок, - сообщает Бугаев. - Его тоже надо установить. Николай Владимирович, мы вас освобождаем от оставшейся мелочной работы. Все сделаем сами. Это входит в обязанности заведующего мастерской.

- Пора проводить вечерний наряд. Пошли, Николай Владимирович!

После этого меня все стали называть только на <Вы> и по имени отчеству. Но недолго. Ходить <нормально> я то и не могу. Всегда - полу бегом. Собственно, у каждого есть своя наиболее рациональная скорость ходьбы, то есть скорость, которой человек идет, когда думает о чем-то другом. Я могу идти нормальным шагом (с позиции посторонних), если об этом думаю. Стоит подумать о чем-то другом, как невольно повышаю скорость ходьбы. Поэтому мне дали кличку <пятискоростной>. Но так называли меня за глаза. В глаза же продолжали уважительно называть на <Вы> и по имени и отчеству.

Я же, к сожалению, на <Вы> редко кого называл. Здесь сказалось воспитание отца. Он утверждал:

- Всех незнакомых надо называть на <Вы>. Всех, кого ты не уважаешь или презираешь, называй тоже на <Вы>. Старших по рангу тоже называй на <Вы>. На <ты> называй всех своих родственников, включая меня, маму, дедушек, бабушек. На <ты> называй также всех своих <в доску>, в том числе своих подчиненных, и всех тех, кого ты считаешь своими попутчиками.

Такой науки, как <Этика>, отец не изучал, и потому привил мне правила взаимоотношений между людьми несколько отличные, чем трактуется в этой науке.

Однажды к очень уважаемому мной пожилому трактористу я обратился на <Вы>, так он даже обиделся:

Пришлось извиниться и годившегося мне в дедушки тракториста <записать> в свою компанию и называть на <ты>.

Я понимаю, что в этом вопросе я во многом не прав. Но вот внутренне ощущаю, что обращение на <ты> куда теплее, чем на <Вы>. Обращение на <Вы> все же веет каким-то холодком, и отдаляет меня от того, с кем я контактирую.

Жизнь текла своим чередом. Вставал я всегда очень рано и не лишал себя удовольствия полюбоваться восходом солнца. Только здесь, на степном просторе, стал отчетливо замечать, как по-разному солнышко появляется из-за горизонта. Небо - чистое-пречистое. Некоторые звездочки все еще мерцают на небе. Солнышко же каждодневно меняет свое <личико>. Оно, солнышко, воспринималось моими глазами то одним, то другим цветом. Даже казалось, что вчера оно было совершенно другим, чем сегодня.

Очень любил постоять около стоящей на пригорке старой неработающей ветряной мельницы.

Вскоре главный зоотехник совхоза, отбыв свой трехлетний срок <наказания> после института, уехала, освободив квартиру. Так что разрешился мой квартирный вопрос. Ссудили мне деньги на покупку коровы.

Вот с этого времени мы с Лилей зажили обычной крестьянской жизнью. У жены появились крестьянские обязанности, связанные с уходом за коровой и приготовлением всевозможных <коровьих> блюд. Я очень обожал сырники, кипящие в настоящей сметане.

Поздравили меня с новосельем и началом <зажиточной> крестьянской жизни (здесь я понял, что без коровы - это не жизнь!) руководство совхоза и мои механизаторы. Однажды пришел поздравить и тракторист, трактор которого я отремонтировал в первый день моего приезда в совхоз:

- Николай Владимирович! Я пришел не просто поздравить вас с новосельем, но и поблагодарить. Сделал подтяжку всем коренным и шатунным вкладышам. А Ваш шатун подтяжки не потребовал. Чем он <заворожен>? Раньше именно шатуны с <подлитыми> вкладышами начинали преждевременно стучать.

- Раньше заливку вели бандратом и растачивали на две <контрольки>. Сам по себе бандрат дает большую усадку, а при более толстом слое оставленной подливки усадка становится еще большей. Я же сделал подливку баббитом, имеющим малую усадку, и оставил тонкий слой, расточив на одну <контрольку>. Потому то усадка оказалась столь незначительной, что подтяжки и не потребовалось.

Стоит он передо мной как бы с каким то извинением, и правую руку держит за спиной. Потом протягивает мне сумку:

- Поймите меня правильно. Мы с женой решили вас поздравить с новосельем и поблагодарить за то, что Бог послал нам вас. Уважьте нас, возьмите козлятинки. Мы сегодня забили козленка. От чистого сердца и, как сказала моя жена, за ваши <золотые> руки.

Вскоре приехал и главный инженер овцетреста Майборода. Показал Василию Трофимовичу все свое хозяйство без прикрас. Неработоспособной техники было почти две трети от балансового состава. Осмотрели мы ее досконально. Восстановлению эта техника уже не подлежала. Майборода дал санкцию на оформление к списанию ее.

Зашли мы с ним ко мне пообедать. Жена открыла бутылку водки. Мы выпили по одной рюмочке и бутылку закупорили. Открыли ее месяца через два, когда Василий Трофимович повторно приехал в совхоз. Но эту бутылку так и не удалось осушить до донышка.

Работал я с очень большой нагрузкой. Днем - забота о поле. Вечерами частенько собирал своих механизаторов, и рассказывал им о мерах по предотвращению поломок, о техуходах, о которых у них не было ни малейшего представления.

Еженедельно к нам приезжала кинопередвижка, и прямо на ровной площадке возле ветряной мельницы натягивали белое полотнище, служившее экраном. Эти кинофильмы в некоторой мере скрашивали нашу крестьянскую жизнь. На киносеанс каждый приносил с собой стул, табуретку или скамейку.

Однажды я приболел, и мы с Лилей остались дома. Вдруг прибегают за мной. Оказывается, что картинка на экране есть, а звука - нет. Киномеханик оказался бессилен.

До этого времени никто не знал, что я довольно солидный радиолюбитель с большим радиолюбительским стажем. Беру прибор ТТ-1 и иду к кинопередвижке. Выявляю, что для звукового сопровождения фильма служил простейший четырехламповый двухтактный усилитель. В таких случаях я обычно начитаю проверку с работоспособности ламп. Рукой притрагиваюсь к выходной лампе марки 6П6, а она - холодная. Вынимаю ее из гнезда и спрашиваю, нет ли у него такой запасной. Оказывается - есть. Сразу же устанавливаю запасную лампу на место. Звук появился.

С появлением звука послышались аплодисменты и выкрики "Ура!"

Вспомнил я <бумажную> проблему отца, когда он стал работать начальником райЗО Васильковского района. У него тогда возникла накладка: нужно решать текущие дела, но правил их решения он ведь не знал, - эти правила лежали у него на столе непрочитанными. Приходилось решать многие проблемы так, как подсказывала его партийная совесть. За что и поплатился:

Такая же проблема возникла и у меня. Более того, я пришел к убеждению, что рановато мне было становиться сразу же главным инженером. Поработал бы хотя бы годочек просто заведующим мастерскими. Это позволило бы решить две важнейшие проблемы - освоить <дефицит>, то есть что требуется запасать заблаговременно для поддержания техники в работоспособном состоянии, и <вызубрить> законы, инструкции и постановления, по которым должна функционировать техническая служба совхоза, ремонтных и снабжающих предприятий.

Как только появлялось у меня мало-мальски свободное время, я знакомился с <архивом> документов моего предшественника, который он мне оставил, как мне думается, непрочитанной кипой в шкафе Вариного склада. Собственно, кабинета главного инженера в совхозе не существовало. Я продолжал ютиться на складе. Как и отец, сидел вечерами за своим неказистым столом. Ряд материалов брал с собой, чтобы в дороге или при вынужденных перерывах осваивать права и обязанности своей должности.

Однажды прочитал инструктивное письмо, в котором в категоричной форме требовали снять противовесы коленчатого вала двигателя трактора ДТ-54. О том, что эти противовесы <стреляли>, очень подробно и увлекательно описала Галина Николаева в романе <Жатва>. Но этот роман вышел потом. Противовес <стрелял> и в меня и я чудом остался жив.

Читая инструктивное письмо о необходимости снятия противовесов, я никак не мог понять, что там надо снимать? Коленчатый вал двигателя трактора ДТ-54, как мы изучали в институте, представлял собой вместе с противовесами единое целое.

Совсем скоро я увидел этот коленчатый вал в реальности и понял, что там надо было заблаговременно снять.

На одном из тракторов ДТ-54 вышел из строя топливный насос. В запасе был старенький, отремонтированный на ремзаводе. Я сам снял вышедший из строя насос, установил отремонтированный, завел двигатель и сразу же почувствовал, что регулятор этого насоса неправильно отлажен, и двигатель заработал на повышенных оборотах. Решил здесь же на тракторе, без приборов, по звуку отрегулировать регулятор топливного насоса. Убавил обороты и, стоя слева двигателя, <газнул>. Вдруг:

Время было прохладное, и я стоял возле трактора в фуфайке - ватной куртке. Вдруг что-то <обожгло> мой правый бок. Я пошатнулся влево, но не упал. Молниеносная мысль - заглушить двигатель. Сделать это было очень просто, так как моя левая рука держала нужный рычажок. Перевел взгляд на двигатель - в блоке цилиндров против третьей шейки коленвала зияла дыра. Посмотрел влево от трактора и увидел кусок блока цилиндров и гладко отполированную <железку> с двумя болтами - головки их были приварены к противовесу, а концы с противоположной стороны противовеса были оборваны. Вот так наяву я увидел, что такое противовес коленвала и почему его надо было снять.

Позже я узнал, что на заводе было внедрено рацпредложение, которое резко упрощало технологию изготовления коленчатых валов. Противовесы решили изготавливать отдельно и крепить их к самому валу болтами. Чтобы болты противовесов самопроизвольно не отвинтились, их головки электросваркой приварили к противовесам. При этом не было учтено, что от инерционных нагрузок болты удлинялись, и противовес получал возможность вибрировать, добавляя нагрузку на них. В определенный момент болты, за счет усталости материала, разрушались, и противовес обретал возможность свободного полета в любом направлении.

Пока я приходил в себя, подбежали ко мне несколько механизаторов из мастерской и стали расстегивать фуфайку. Только тогда я увидел, что правый бок фуфайки был оборван. Когда снимали с меня фуфайку, я почувствовал боль в правом боку. Думается, что это было следствие касательного удара не самого противовеса, а выбоины блока. Если сама фуфайка была сильно повреждена, то рубаха оказалась совершенно целой. Сгоряча, как говорят, я боли вначале не чувствовал. Затем она стала нарастать. Прибежал наш ветврач, которого мы все называли <холера ясная>. Это была его присказка на все случаи жизни. В руках у него - аптечка. Но экстренной помощи мне не потребовалось. Впоследствии на правом боку образовался синяк внушительных размеров.

В эту ремонтную кампанию на всех тракторах ДТ-54 мы сняли все эти <стреляющие> противовесы.

В повседневных заботах с удивлением понял, что наступила осень. Закончились все полевые работы. Заготовили достаточное количество кормов для своего животноводства. Не оставил без корма я и свою коровку.

Перед моими механизаторами встала очень непростая проблема - ремонт довольно подношенной техники. Настроил их на то, чтобы сразу же, безо всякой раскачки, приступили к ремонтным работам. Мастерская была ведь у нас <сарайного> типа и без отопления. Так что зимой не до ремонта:

Пришло распоряжение из треста прибыть мне в Ставрополь на предремонтное совещание. Что это такое - я не имел ни малейшего представления. Подготовил материалы о состоянии своего машинно-тракторного парка. Наметил проблемы, которые своими силами совхоз не сможет решить.

Приезжаю в Ставрополь и захожу в трест. С главным инженером треста Майбородой я был уже достаточно знаком. Был он грамотным, контактным, умеющим легко воспринимать производственные проблемы хозяйств и дать нужный совет по их разрешению. Обращаюсь к нему:

Он открывает довольно объемистую папку и показывает данные по производственной деятельности всех совхозов овцетреста. Очень детальными оказались сведения по оснащению совхозов сельскохозяйственной техникой, по ее состоянию, и намечаемым планам ремонта.

- Твой совхоз отстает от многих-многих других, - разочаровывает меня Майборода. - Посмотри, как все это выглядит.

Сравниваю данные по нашему совхозу и данные Майбороды. Расхождения - значительные.

- Сравнение по физическим показателям некорректно, - утверждаю я. - Размеры совхозов и по площадям, и по технической оснащенности уж очень значительные. Надо бы привести данные в относительном выражении, например, в процентах. Это ведь несложно сделать.

- Ну, так и сделай. До начала совещания еще более двух часов.

Он знал о моей логарифмической линейке, которой у него не было. Я расположился в его кабинете и стал считать, и на его же таблицах наносить относительные показатели. Не прошло и часа, как задание Майбороды я выполнил. И наш совхоз выглядел не так уж плохо, как это было по предварительным данным. Совхоз то был небольшой, если сравнивать со многими другими.

В своем докладе Майборода рассказал о предстоящей ремонтной кампании, возможностях треста помочь дефицитными запчастями. Назвал ремонтные заводы, которые должны обслуживать совхозы овцетреста. Особая забота - аккумуляторы. Их нехватка - вечная проблема, особенно для автомобильного парка. Некоторых главных инженеров совхозов <маленько> пожурил, кое-кого похвалил. Я оказался в числе - <и другие>.

Знаете, жить в числе <и другие> проще и легче. Признаюсь еще раз в своей нескромности. Не могу жить в числе <и другие>. Когда Майюорода предложил кому-нибудь выступить, то моя рука поднялась вверх помимо моей воли в числе первых. Майборода окинул взором желающих, и предложил первым выступить мне. Заранее я выступать не готовился. О чем надо говорить? Идя на трибуну, я сходу наметил четыре вопроса, на которых обращу внимание своих коллег.

- Первое - прекратить поставку антифрикционного сплава БН, и полностью перейти на Б-83.

Рассказал, как мне пришлось вручную устранять эллипс и конус кривошипа коленчатого вала двигателя. Порекомендовал расточку вкладышей вести лишь на одну <контрольку>, чтобы и баббита расходовать поменьше и <подтяжку> вести реже.

- Б-83 дороже, но, - заключил я по первому вопросу, - овчинка выделки стоит.

Затем рассказал, почему преждевременно выходят из строя аккумуляторы, и назвал главную причину - неотрегулированность реле-регуляторов. В своем совхозе я изготовил специальную установку для их регулировки, пользуясь схемой, которую нам в институте на занятиях по электрооборудованию привел преподаватель Котляров. К месту отметить, что Котляров много давал дельных советов, так как недавно пришел преподавать из производства, где много лет был главным инженером МТС.

Третий вопрос - о мерах по борьбе с потерями зерна на уборке хлебов. Так как сам по себе вопрос объемистый, то высказал мысли лишь в общем виде. Очень заинтересовало моих коллег мое сообщение, как в полтора раза повысить скорость движения комбайнов.

Затем рассказал, как меня чуть не убил противовес коленчатого вала двигателя ДТ-54 и порекомендовал в эту ремонтную кампанию обязательно все противовесы поснимать.

Слушали меня внимательно. Видимо, сыграло в этом роль то, что отмечал я действительно важные моменты нашей инженерной деятельности. Сыграло роль и то, что Майборода представил меня как инженера с высшим образованием, которых в крае было лишь два.

После меня выступили еще несколько человек. Но их выступления сводились к перечислению дефицитных запчастей, которые требуются для выполнения графика ремонтных работ.

После совещания Майборода повел меня к начальнику отдела кадров треста Груздеву, и они предложили мне должность старшего инженера овцетреста. Обсудили проблему жилья в Ставрополе.

На следующий день, поутру Майборода показал мне квартиру, о которой шла речь. В <кухне> была печь под уголь, и там можно было разместить лишь один стул. В <спальне> помещались кровать и два стула. Для стола места не было. Майборода убеждал меня, что это - временно. Вскоре я смогу получить приличную квартиру. Договорились, что во второй половине дня вновь встретимся в тресте и обсудим эту проблему более конкретно.

У меня возник один интересный вариант. Я всегда мечтал работать в институте. Майборода пошел в трест, а я - в Ставропольский сельхозинститут. Встречаюсь с деканом только что созданного факультета механизации сельского хозяйства Сушкевичем и рассказываю свои планы. Договорились, что на первых порах поработаю ассистентом по совместительству, а потом полностью перейду работать в институт. Пошли мы с Сушкевичем к ректору Солмину.

- Ассистент - по совместительству? - возмутился Солмин. - Такого у нас еще не было.

- А вы посмотрите на его диплом, - предлагает Сушкевич.

Мой <красный> диплом частенько меня выручал. Рассказал о себе достаточно подробно. Решили временно зачислить на кафедру тракторов с последующим переводом на кафедру ремонта, которая пока что была лишь в проекте.

Вечером встречаюсь с Майбородой и Груздевым. Рассказываю, что был в сельхозинституте, и там согласились на мое совместительство. Убеждаю, что такой контакт будет хорошим связующим звеном между наукой и производством. Сошлись во мнении, что все это интересно, тем более, что сам Солмин дал на это согласие. Они оба - тоже согласны.

Директора овцетреста Гриценко в Ставрополе не было. Он решал какие-то производственные дела в Москве. Без него окончательного решения не было принято. Вот в таком подвешенном состоянии пришлось уезжать из Ставрополя.

По возвращении домой обо всем этом рассказал жене. Не скрыл, какие предлагают жилищные условия. Стали думать и гадать, что в этом случае нам предпринять. Жене Ставрополь очень понравился. Нравилась и перспектива работы в институте. Подумали: нас двое - перемучимся. Но к окончательному решению все же еще не пришли. Наши раздумья прервала радиограмма из треста:

Гриценко не поддержал моего намерения <сидеть на двух стульях>, как он выразился. Одновременно был запрос, согласен ли я переехать в Ставрополь работать лишь старшим инженером в овцетресте? На этот запрос я отослал отказ.

Продолжал работать в совхозе <Ленинский>. Зима подпирала нас своими полосами то снега, то дождя. В наших мастерских при наступлении зимней полосы ремонтные работы практически прекращались. На работу выходили почти всегда все механизаторы, но серьезных работ не делали. Да и как делать? В самой мастерской ни единого окошка. Дверь - гаражного типа. В теплое время года она всегда была открытой. Зимой через щели снега наносилось немало. Сельхозмашины ремонтировали на <свежем> воздухе и до меня, и при мне.

Вскоре пришла радиограмма о назначении меня главным инженером совхоза <Троицкий>. Эта радиограмма подтвердила, что я уже серьезно <засветился>, или, как говорят, попал на глаза начальству.

Совхоз <Троицкий> - это бывший калмыцкий конезавод № 1. Общая площадь совхоза - 102 тысячи гектаров, из них пахотных - 26 тысяч. Десятки тысяч гектаров заливных лугов. Общая длина совхоза - 80 километров. Совхоз считался богатым, многопрофильным, финансово устойчивым. Это, безусловно, повышение по службе.

Подумывая, как вообще перейти на работу в институт, я не спешил переезжать на новое место работы. Это понимали и в тресте. Поэтому поближе к весне прислали мне сменщика - выпускника техникума.

В совхозах общепринято, что вся сельскохозяйственная техника числится в подотчете главного инженера. Без труда я сдал все числящееся за мной имущество. Этому способствовало и то, что к этому времени трестом были утверждены составленные мной ранее акты на списание ряда машин.

Из совхоза <Троицкий> за мной прислали автомобиль на <тракторной> тяге. Слякотная погода и сплошное бездорожье все автомобили поставили на прикол. Жена моя работала бухгалтером школы, и ей приходилось ехать за зарплатой для учителей в Степное в кабине гусеничного трактора.

Погрузились мы в кузов автомобиля. Жена села в кабину автомобиля, а я - в кабину трактора, и - поехали.

По дороге произошло несчастье - корова соскочила из кузова автомобиля на землю и поломала передние ноги. С трудом нам удалось нашу калеку вновь водрузить в кузов. По приезду в совхоз мы ее прирезали, и мясо продали через кладовую совхоза.

Так сложилось, что я привез в совхоз <Троицкий> резкое потепление, и гул тракторов покатился по всем невспаханным с осени полям. В прошлом году совхоз завалил вспашку зяби, так что много полей оказалось подлежащих весновспашке. Зная это и принимая во внимание то, что в совхоз прислали главного инженера не только с высшим образованием, но и показавшим себя с положительной стороны, трест помог совхозу новыми тракторами ДТ-54 и новыми плугами П-5-35.

Выделили мне небольшую квартирку, куда хуже, чем была в совхозе <Ленинский>. Вместе с тем рассказали о квартирной перспективе. В десяти метрах от нашей квартиры строился двухквартирный особнячок для меня и инженера-строителя.

- К осени планируй новоселье, - заверил директор совхоза Данилов.

Несколько дней ушло на мое обустройство, и к совхозным делам в первые дни я не прикасался. Мой предшественник Мололкин был назначен заведующим мастерской, так что я не спешил вмешиваться в механизаторские дела.

Однако здесь я допустил ошибку. Весновспашка захлебывалась. Даже присланные новые тракторы с такими же новенькими плугами работали с явно недоиспользованными возможностями. Появились две неприятные проблемы - перерасход топлива и <немощность> (так оценили в совхозе) новых тракторов, которые не то что с пятью, но и с четырьмя корпусами не могли пахать. Главный агроном совхоза Веселов отдал распоряжение снять еще один корпус и продолжать пахать лишь тремя корпусами.

В трест была послана радиограмма, что совхозу неправильно были <спущены> нормы расхода топлива и просили повысить эти нормы. Об этом я услышал на своем первом в совхозе вечернем наряде.

- Что скажет новый главный инженер? - спросил Данилов и пытливо посмотрел на меня.

- В моей практике ни разу такого не было, - отвечаю. - Ничего не обещаю, но завтра поутру займусь этой проблемой, - и добавляю, - что это проблема главного агронома. Моя задача как главного инженера - обеспечить работоспособность техники. А она не просто работоспособная, а новенькая.

- Значит, не отрегулированы твои новые ДТ. Вот они и не в состоянии работать с пятикорпусными плугами, как это предусмотрено по технической характеристике.

- А на какую глубину ведется весновспашка? - интересуюсь.

- 25-27 сантиметров.

- А зачем так глубоко пахать? Под какие культуры ведется вспашка?

- Будем сеять ячмень, яровую пшеницу и просо.

В этот период было серьезное <веяние> как в науке, так и на производстве, что глубокая пахота дает солидную прибавку к урожаю.

- Для этих культур достаточно пахать на глубину 20-22 сантиметра. Более того, в США сейчас идет серьезная дискуссия о вреде пахоты вообще, особенно после выхода в свет книги Уолкера <Безумие пахаря>.

- Откуда такие сведения?

- Так учили нас в институте. Но сегодня в этом есть еще одна немаловажная деталь - успеть все вспахать как можно быстрее. Весна этого года оказалась ведь ранней и дружной. Когда намечено проводить сев ранних яровых культур?

- Сеять можно уже сегодня.

- Пахать будем на глубину 20-22 сантиметра, как предлагает наш новый главный инженер, - заключает Данилов, - и его же прошу разобраться с пахотными агрегатами.

Поутру выехал в поле, посмотрел на ту пахоту, которую назвали весновспашкой. Решение проблемы весновспашки пришло незамедлительно. Поэтому сейчас же вернулся в совхоз. Директор был еще в своем кабинете. Докладываю ему о состоянии дел и моих планах в общих чертах. Предлагаю ему лично, вместе со мной и главным агрономом выехать в полеводческую бригаду.

- Командуй, главный инженер, - предлагает директор.

- На все плуги установить все пять корпусов, - распоряжаюсь и сам подхожу к ближайшему плугу, на котором было всего три корпуса. Начнем все вместе вот с этих плугов, - и показываю с каких.

Признаться, то ли мой грозный голос, то ли вера в мои способности подействовали, но работа, как говорят, спорилась.

Механизаторы совхоза обо мне уже знали многое, так как шофер и тракторист, которые участвовали в моем переезде, там, в <Ленинском>, обо мне расспрашивали, какой я и на что способен. По-видимому, эти сведения повлияли сейчас на настрой трактористов. Они поверили, что новый главный инженер найдет выход из сложного положения, в котором совхоз оказался по чьей-то вине.

С первыми двумя отлаженными плугами выехали в поле. Я рассказывал и одновременно показывал, как надо изменить положение прицепа плуга и его раскоса на его поперечной планке и прицепе трактора.

Трактористу первого пахотного агрегата распорядился заехать в загонку, опустив правую гусеницу непосредственно в борозду. Через каждые десять метров трактор останавливали и производили корректировку положения всех трех колес плуга, добиваясь, чтобы все корпуса пахали на нужной глубине. Тракторист включил вторую передачу трактора, как я ему посоветовал, и без затруднений начал пахоту всеми пятью корпусами. До этого он пахал лишь тремя корпусами, и то только на первой передаче.

Второй агрегат вначале решил запустить, как обычно, чтобы правая гусеница двигалась левее стенки борозды. Но этот трактор на второй передаче пахать не смог. Этим я всех убедил, что в сложившихся условиях правая гусеница трактора должна двигаться по дну борозды.

Попросил главного агронома, чтобы он таким же образом запускал в работу и остальные пахотные агрегаты, а сам поехал в совхоз, в мастерскую. У меня созрел план сделать плуг шестикорпусным, прикрепив к раме плуга дополнительный грядиль. Кузнец Гайворонский был мастер, как говорят, на все руки. Вот ему и Мололкину поручил провести реконструкцию одного старенького плуга. Пообещали, что к обеду работа будет выполнена.

Сам я вновь вернулся в поле и стал помогать отлаживать весь наличный парк пахотных агрегатов. Это только сказка быстро сказывается. С наладкой же шло не совсем гладко. На старых плугах винты управления колесами заржавели и регулировке не поддавались. Сложилось такое впечатление, что плуги никогда и не регулировали. И все же, несмотря на трудности, к обеду работа наладилась. Все тракторы пахали, направляя правую гусеницу по дну борозды.

Директор совхоза Данилов в работу нашу не вмешивался, и лишь внимательно присматривался. Я же был доволен, что нам он не мешал.

Привезли в поле обед. Я предложил и директору, и главному агроному пообедать вместе с трактористами и прицепщиками. Вначале они не соглашались, намереваясь уехать в совхоз, но я пообещал, что после обеда покажу им еще одну новинку, которую готовят нам Гайворонский с Мололкиным.

Приезжает и наша новинка. Все обходят этот пахотный агрегат и смотрят на него и с опаской и с удивлением.

- Неужто потянет трактор аж шесть корпусов? - сомневается Данилов.

- Сейчас проверим, - и показываю трактористу, в какой загон ему следует заезжать.

Мололкин смотрит на тракторы, у которых правая гусеница движется по дну борозды и, сдвигая плечами, сознается:

- Впервые такое вижу. А шестикорпусник пустим так же?

Наш шестикорпусник, на удивление всех, побежал на второй скорости делать рекорд производительности на пахоте.

Я оставил в поле главного агронома и Мололкина, а сам уехал в мастерскую. Необходимо было срочно наладить ремонт затупленных лемехов. Я понимал, что с завтрашнего дня оба кузнеца перейдут на единую работу по подготовке запасных лемехов, которые придется менять довольно часто из-за быстрого износа их режущих кромок.

Выяснил, что после оттяжки лемеха не закаливают, что влечет их быстрый износ. Рассказал и показал кузнецам, как правильно надо оттягивать лемеха и каким должен быть режим закалки. Работа в кузнице закипела.

Стало темнеть, и мастерская была обесточена. Свет включили на освещение совхоза. Оказалось, что совхозная электростанция маломощная. Поэтому днем работала она на мастерскую, а ночью - на освещение центральной усадьбы.

Вечером собрались на наряд. Естественно, что я оказался в центре внимания.

- За один день произошла настоящая революция в пахоте, - удивляется Данилов. - Такого мы еще не видели.

- Как ты догадался, что нужно присоединить к плугу шестой корпус? - интересуется Веселов.

- Зачем опустил правую гусеницу в борозду? - недоумевал Мололкин. - Она же будет интенсивно изнашиваться.

- Ничего сам я не придумывал. Все это известно не один год. Просто до ваших степей это не дошло, - пояснил я. - Сразу же после войны механизаторы-рационализаторы стали присоединять к пятикорпусному плугу шестой корпус и выявили, что зачастую шестью корпусами пахалось куда легче, чем пятью. Я не встретил ни единого сообщения, чтобы при этом сопротивление плуга повышалось. Эта волна покатилась по всей стране. В Политбюро ЦК партии рассмотрели это необычное явление и дали указание ученым ВИСХОМ (Всесоюзный институт сельхозмашиностроения) разобраться в этом вопросе.

- Даже на такой высокий уровень был вынесен столь мелочный вопрос? - высказывает свое удивление Веселов.

- Не скажи, - возражаю я. - Ведь даже по сегодняшнему дню ясно, что и производительность пахотных агрегатов повысилась, и расход топлива понизился...

- Почти вдвое, - вмешивается в разговор Мололкин. - Мы, уезжая с поля, произвели дозаправку тракторов и установили, сколько вспахали и сколько израсходовали топлива.

- Под руководством доктора технических наук Синеокова, - поясняю я, - проведены соответствующие исследования и было установлено, что пятикорпусной плуг П-5-35 и трактор ДТ-54, образно говоря, женили не по любви. Для нормальной работы пахотного агрегата на базе этого трактора плуг должен быть семикорпусным. Но для работы с таким плугом у трактора силенок маловато, а вот с шестью корпусами работает лучше, чем с пятью. Это было установлено достоверно и такой вариант рекомендован при пахоте на глубину 20-22 см. Я ведь не случайно сразу же поставил это условие при выборе глубины пахоты. Более того, иногда пять корпусов для трактора нагрузка непосильная, а с шестью корпусами работает нормально.

- Как в сказке, - удивляется Веселов.

Рассказал я им, в чем тут дело, и почему так это происходит. В общих чертах привел теорию устойчивого хода плуга, Пояснил, зачем правую гусеницу опустил в борозду. Пояснил, что при этом происходит и повышение качества пахоты.

- Засиделись мы сегодня, - промолвил Данилов. - Все это интересно, но назавтра надо рано вставать.

- Мне думается, что завтра надо переходить на пахоте на двухсменную работу. Для этого надо привлечь шекистов со всех бригад, - предлагаю я. - Утром я поеду по бригадам и подготовлю вторую смену. Мололкину задание - оборудовать шестью корпусами еще несколько плугов, а Веселову - на пахоте весь день быть неотлучно.

- Решение главного инженера правильное. Надо сейчас подналечь на пахоту, а то уже через четыре дня обещают дожди, - распорядился Данилов. - К этому времени весновспашку надобно завершить.

Первый день после наладки плугов пахота шла невиданными для совхоза темпами. На второй день утром Мололкин мне докладывает, что производительность пахотных агрегатов резко упала. Пришлось перейти на первую передачу.

- Почему?

- Лемеха сильно затупились.

- Почему кузнецы не ремонтируют?

- Директор дал им другое задание.

- Какое?

- Какие-то задвижки к печке надо выковать.

- Пошли в кузницу. Будем разбираться.

- Так там сам директор.

- Тем лучше. Сразу же все и уладим.

Заходим в кузницу. Гора затупленных лемехов лежит у двери. Кузнецы кудесничают около каких то железок.

- Вы что куете? - спрашиваю.

- У директора дома затеян ремонт. Потребовалось у печки заменить все три задвижки. Вот их мы и куем, - отвечает Гайворонский.

- Немедленно отставить все работы и ремонтируйте лемеха, - отдаю распоряжение.

- А я приказываю, чтобы к обеду задвижки были готовы! - вмешивается директор.

- А пахотные агрегаты пусть ожидают, пока директорская печка будет отремонтирована? - задаю я вопрос и, обращаясь к кузнецам, добавляю, - пока не закончим пахоту, у вас нет других работ, кроме ремонта лемехов. Таков мой приказ.

Глаза директора налились кровью, лицо - посинело. Он хотел что-то сказать, но изо рта лишь пена потекла. Чтобы разрядить обстановку, я добавил:

- Директор - мой непосредственный начальник, а я - ваш. Если надо что-то там выковать, то он должен дать распоряжение не вам, а мне. Тогда уже была бы моя забота, как выполнить и распоряжение директора, и пахоту не сорвать.

Случись это не при свидетелях, быть может, все обошлось бы без последствий. Но, к сожалению, на возникший шум сбежалась вся мастерская. С самого начала я понимал, что спор надо было перенести за пределы мастерской, но не сдержался. Затем все же предложил директору вместе выйти из кузницы и обсудить эту проблему. Но директор не сдвинулся с места. Он, видимо, не мог даже представить, что кто-то вздумает ему перечить.

Позже я смог понять двойственное положение Данилова. Его молодая жена приказала выковать новые задвижки. Он не мог ее ослушаться. А теперь придется ей объяснять, что новый главный инженер отменил его директорский приказ.

Я сказал Мололкину:

- Убери задвижки, и пусть оба кузнеца переходят на ремонт лемехов. В помощь им дай слесаря, который будет подносить лемеха и после закалки грузить на телегу для отправки в поле. Если время выкроите, то сегодня же изготовьте задвижки. Отныне и до конца весновспашки у кузнецов один наряд - ремонт лемехов.

Директор неуверенным шагом вышел из кузницы и медленно направился к своему дому. Позже мне рассказали, что слышали грозные окрики молодой жены и в его директорский, и в мой адрес.

Если до этой размолвки у меня с директором наладились деловые взаимоотношения, то с этого дня я оказался чуть ли не его личным врагом. Сложилось у меня впечатление, что он будет выжидать моего промаха в каком то деле, чтобы отыграться за нанесенное оскорбление. Но вскоре его с работы сняли, и к нам приехал новый директор.

Посевную кампанию ранних яровых культур завершили в срок. Но без накладок не обошлось.

В самом начале сева главный агроном совхоза на всех сеялках регулировочное устройство нормы высева опломбировал, и к нему никому не разрешил прикасаться. В то время была такая установка <сверху>. Так как сеялки были отремонтированы еще с осени, то к посевной кампании я не обязан был касаться.

Мололкин готовил сеноуборочную технику. Точнее, объезжал он бригады и оперативно решал возникавшие проблемы, как это он делал и до меня. Предпосылок не доверять ему у меня не было. Поэтому я решил заняться электростанцией. Существо проблемы заключалось в том, что более мощная электростанция в совхозе была на базе двигателя с трактора С-65. Она бездействовала, так как <вырывалась> из фундамента сама и в свободном танце кружилась по электроцеху.

По дороге к мастерской я остановился возле сеялочного агрегата, случайно задержавшегося с выездом в поле. Болевые точки рядовых сеялок я прекрасно знал. Подошел к сеялкам, посмотрел и - ужаснулся:

- Где главный агроном? - спрашиваю у тракториста.

- В поле. Недавно уехал, - слышу ответ.

Я быстро иду в контору и директора застаю в его кабинете. Докладываю, что техническое состояние сеялок очень плохое. Поэтому качество сева будет явно неудовлетворительным. Надо принимать срочные меры.

- А что там такое? - недовольно спрашивает Данилов.

В данном случае надежды не было, что директор предоставит мне те же полномочия, которые имел при наладке пахотных агрегатов. Поэтому рассказал ему о состоянии сеялок лишь в общих чертах:

- Заделка семян в почву будет слишком разноглубинная, поэтому чуть ли не половина семян не взойдут. Посевы окажутся изреженными, а урожай - низкий.

- Но этими же сеялками мы сеяли и озимь. И все было в порядке, - парирует директор.

- Давайте, как и на пахоте, Вы, я и главный агроном решим эту задачу в поле совместно, - дружелюбно предлагаю.

Выезжаем в поле, встречаем Веселова и я показываю, что на большинстве сошников направители семян отогнуты назад. Поясняю, что такие сошники многие семена заделывают слишком мелко, а то и семена оказываются на поверхности поля. В верхнем слое почвы влага быстро испарится, и семена эти так и не взойдут.

- Я давно заметил, что многие семена не только сейчас, но и в прошлые годы зачастую оказывались на поверхности поля. Поэтому стараюсь заглубить сошники поглубже, - поясняет Веселов. - Понимаю, что многие семена при этом заделываются в почву слишком глубоко и могли не взойти. Поэтому, видимо, и всходы получаются неравномерными и изреженными.

- И не только поэтому, - добавляю. - Высевающие аппараты не отрегулированы на равномерность высева, да и люфты то там запредельные.

Подходим к сеялочному агрегату, и я показываю ему все эти недостатки.

- Все это - прежние недочеты в работе Мололкина. Не все можно устранить прямо сейчас, но направители семян надо выровнять немедленно, - утверждаю.

- А когда и как это можно сделать?

- Прямо сейчас. Времени на одну сеялку мы потратим не более получаса, - поясняю. - Сейчас и приступим к этой работе.

Работа - закипела. Тракторист погнутые направители семян снимает. Веселов подносит их к моей <Летучке>, в которой есть наковальня. Володя выравнивает их и подносит к сеялке. Мы с трактористом устанавливаем на место.

Данилов к нашей работе не присоединяется, но и не мешает нам. К обеду все сеялки поочередно были остановлены и отлажены. В некоторых сеялках почти все направители пришлось рихтовать. После этой работы мы сделали небольшую для себя передышку, и возник вопрос:

- Кто же вот так их погнул?

- Сами сеяльщики.

- Зачем?

- Чтобы сошники не забивались.

- А почему они забиваются?

- Плохо очищены семена. Вот посмотрите, сколько там не только сбоины и головок осота, но и сломы.

Затем я помог Веселову как надо перерегулировать сеялки, чтобы обеспечить нужную глубину заделки семян. Рассказал и о назначении пружин нажимных штанг, и как правильно отрегулировать величину их сжатия. После этого сопротивление сеялок резко уменьшилось, что позволило работать на более высокой скорости.

- И на сегодня последний совет, - обращаюсь к Веселову. - Посмотри, с какой большой скоростью сеялки бегут вниз по склону, и с какой малой - вверх.

- Ну и что же? Так всегда сеем.

- Дело то в том, что при движении вниз будет обязательно недосев сем ян, а вверх - пересев. Маневрировать скоростями на посеве недопустимо.

Пояснил ему, что надо предпринять, чтобы обеспечить равномерность и устойчивость высева семян, обратил внимание на его ошибочное действие пломбировать высевающие аппараты.

Разобрались мы с ним, что в течение дня надо не однажды делать перерегулировку механизма изменения дозы высева семян и как это производить.

Привезли обед. Мы с Веселовым вместе с трактористами и сеяльщиками принялись за еду, а Данилов уехал в совхоз.

После обеда мы окончательно согласовали, что он должен делать в поле, оставаясь там до конца дня. Было явно заметно, что сев оказался более качественным и пошел куда быстрее.

Оставил я Веселова в поле, а сам уехал в совхоз с мыслью, что, наконец, смогу заняться наладкой танцующей электростанции.

Приехав с поля, сразу же зашел посмотреть на электростанцию. Двигатель дизельный от гусеничного трактора С-65 на раме закреплен надежно. Почему же он танцует? Осмотрел якорные болты, которыми рама двигателя крепилась к фундаменту. Претензий - нет. Резонанс - мелькнула догадка. И чем больше я копался в этой проблеме, тем больше укреплялась уверенность, что причиной являются резонансные явления, то есть частота собственных колебаний фундамента, и частота вращения коленчатого вала двигателя совпадали. Позвал моториста, который запускал электростанцию последний раз.

- На малых оборотах двигателя все было нормально. При увеличении оборотов рама затряслась сильно, но при дальнейшем увеличении оборотов станция заработала почти нормально, но дрожание рамы продолжалось, хотя и намного слабее. Когда же я установил рабочие обороты, то минут через десять она и затанцевала. Еле успел заглушить двигатель.

Стало окончательно ясно, что фундамент под электростанцию выполнен неверно. Встречаюсь с заместителем директора совхоза по строительству Назаровым. Спрашиваю:

- Глубина заливки - полметра. За пределы рамы заливка велась тоже на полметра.

Рассказал ему о своих догадках. Он с ними согласился. Вместе продумали, насколько надо увеличить фундамент. Решили так: глубину заливки увеличить до одного метра и поднять фундамент на полметра над полом. Решили и ширину заливки увеличить со всех сторон до одного метра.

Я со своей логарифмической линейкой несколько раз пересчитывал частоту собственных колебаний фундамента при изменении его размеров.

Общие наши соображения мы доложили на вечернем наряде. Решение было одобрено.

- Как скоро заработает электростанция? - спрашивает директор.

- После заливки фундамент должен выстоять без нагрузки сорок дней.

План наш был утвержден и исполнен. При разгоне резонансные явления немножко чувствовались, но на рабочих оборотах двигателя станция работала совершенно спокойно.

Новую станцию запускали в дневное время, а прежнюю - в ночное. Несколько позже старую станцию остановили на капитальный ремонт. Новая станция стала работать и в дневное, и в вечернее время.

это время я приобрел сетевой радиоприемник марки <АРЗ>. Так что и я стал временами слушать вести и в дневное, и в вечернее время.

Закончилась весенне-посевная кампания. Впереди замаячила следующая горячая пора - сенокос. Между этими двумя кампаниями - небольшое затишье. На это время была назначена свадьба кладовщицы мастерской Нади с одним из наших шоферов Василием. Были приглашены и мы. Стал я с женой планировать, что подарить молодоженам на свадьбу? Материально мы жили еще с очень большими затруднениями. Правда, у нас была надежда на корову, купленную у Бугаева, с которым я работал в <Ленинском> совхозе. Обманул меня мой старый сослуживец, - эта корова оказалась больной бруцеллезом. Ее пришлось отдать в бруцеллезную ферму нашего совхоза. Взамен мне дали телку эстонской породы. Домой ее я еще не взял, так как она была стельной.

Завели мы себе индюков молоденьких в надежде, что зимой заживем. Было немного курочек. Стали выкармливать поросенка. Весной же пока что вся моя зарплата шла лишь на наше пропитание. Из одежды мы ничего еще не могли приобрести. Так что Лиля продолжала одеваться в родительскую одежду, а я - в студенческую. Но без подарка на свадьбу идти не положено. Поехал я в Степное, и купил там подарки жениху и невесте. Продумал сценарий их дарения таким образом, чтобы эти наши подарки оказались не менее значимыми и запоминающимися, чем подарки родственников и гостей.

Настал день свадьбы. Как там себя вести ни я, ни Лиля не имели ни малейшего представления. Оказывается, в каждом регионе есть свои особые традиции. Здесь же, хотя и люди были, в основном, русские, но традиций калмыцкого народа осталось еще много. Поголовно чай пили калмыцкий, плиточный. Однажды будущий жених пригласил меня к себе домой и решил показать, что такое настоящий калмыцкий чай. Как он его готовил, я не видел. При мне наполовину наполненную довольно большую чашку этого чая долил доверху сливками. Я слышал ранее, что калмыцкий чай пьют с солью, а не с сахаром. Первый же глоток я с трудом удержал во рту, чтобы не сплюнуть. Сделал через силу еще несколько глотков и сказал откровенно, что больше нравится чай грузинский и, сославшись на занятость, ушел.

В зале свадебного дома разместили два сдвоенных стола. Гостей усаживали по ранжиру, то есть с учетом родства и общественного положения. На почетном месте усадили и нас. Мы оказались напротив четы директора совхоза.

Началось торжество с поздравлений и пожеланий. Вот и наш черед произносить тост, который я составил из двух полутостов:

- Дарю жениху льва (в этот момент Лиля снимает обвертку и подает жениху гипсового льва довольно внушительных размеров), чтобы он весь свой век был рачительным царем дома, любил свою львицу и приумножал количество своих львят!

- Невесте дарю : (в этот момент сделал небольшую паузу на время, которое понадобилось Лиле снять обвертку с нашего второго гипсового подарка) кота, чтобы в доме был свой кот, и чужие коты не ходили!

Мой второй полутост привел зал в оживление, даже как-то раскрепостил присутствующих. После этого полились тосты и пожирнее моего. Даже выходка жены директора не повлияла на установившуюся дружественную атмосферу свадебной церемонии.

А произошло вот что. Томада нечаянно задел плечо жены директора, и из ее рюмки красное вино пролилось на ее же платье. Она тут же вскочила, оскорбительно отозвалась обо всех присутствующих, саму свадьбу назвала барделью и выбежала из дома. За ней побежал и директор.

Жену директора помнили еще с того времени, когда она работала у него секретарем-машинисткой. Обаятельная, уважительная, словоохотливая, доброжелательная и скромная молоденькая секретарша довольно долго отвергала притязания старика-директора. После длительного периода директорского ухаживания, включая и угрозу увольнения, ей все же пришлось дать согласие стать директоршей. И очень быстро она превратилась в требовательную и капризную женщину. Директор ей ни в чем не перечил, во всем угождал, терпеливо переносил ее всевозможные выходки и оскорбления. После случая с разлитым вином между ними была длительная размолвка на почве: <Куда ты меня привел?!>

Свадьба длилась несколько дней, но мы были на ней лишь первый день, но довольно долго. Домой вернулись ночью. После ухода директорской пары нас стали воспринимать как самых дорогих гостей, даже называли посаженными отцом и матерью, что было не так уж далеко от истины, так как и жених, и невеста принадлежали к моему инженерному дому.

Наступила сенокосная пора. Косовица богарных трав считалась не очень напряженной, так как сбор сена из таких угодий был небольшим и нагрузка на наши <ШэКа> (широкозахватная самоходная косилка КС-10) была незначительной. Однако для меня сенокос стал очень горячей порой. Мои <ШэКа> постоянно выходили из строя, и я мотался по всему краю в поисках нужных запчастей. С каждым днем проблем становилось все больше и больше. Небольшая часть вины, безусловно, лежала и на мне. Но основная вина - на моем предшественнике. Заблаговременно не позаботился я с Мололкиным о приобретении должного количества дефицитных запчастей, хотя я уже хорошо освоил этот дефицит по опыту работы в прежнем совхозе. Это я так в то время думал.

С переходом на кошение заливных лугов, которых у нас было несколько десятков тысяч гектаров, проблема с запчастями стала для меня неразрешимой. В это время мне удалось через Майбороду получить из другого совхоза старенькую полуторку, отладить ее, и я уже сам ездил без шофера, так как по штатному расписанию совхоза шофера мог иметь лишь директор. Главный агроном, главный зоотехник, главный ветврач, замдиректора по строительству имели своих шоферов, но они числились у них то скотниками, то каменщиками, то полеводческими рабочими. Так что за рулем сам ездил лишь один я. Проводил технический уход и заправлял топливом мою полуторку слесарь Шафоростов.

Однажды подошел ко мне многоопытный тракторист и откровенно сказал:

- Нравитесь вы мне, Николай Владимирович - грамотный, понимающий, человечный. Но работать главным инженером вы не умеете. Не обязанность главного инженера доставать запчасти. Пусть это делает Мололкин. Он хоть пить водку умеет, а вас от рюмки лишь тошнит. Главный инженер, как мне думается, не должен заниматься ремонтом машин. Это - обязанность бригадиров. В наших условиях экспедитором по поиску и доставке запчастей временно мог быть и Мололкин. А, может быть, и кто-то другой. Ваша же обязанность - предотвратить появление поломок. Поезжайте и разберитесь, почему ломаются эти <ШэКа>? Я убежден, что там что-то неладное:

Поблагодарил я своего наставника за совет. Так и поступил. Объехал все девять бригад совхоза, и везде выявил одно и то же - при ремонте главным считали самоходную часть <ШэКа>, включая двигатель. Чисто сенокосилочные части выпадали из поля зрения ремонтников. Зрелище я увидел ужасающее. Хуже всего было в четвертой бригаде. С нее и начал.

Утром следующего дня приехал в четвертую бригаду с <Летучкой> и кузнецом Гайворонским. Остановил работу всех <ШэКа> бригады, а всех шэкистов (так мы называли водителей <ШэКа>), собрал возле одной <ШэКа>, которая имела самое плохое техническое состояние. Сам я неплохо умел слесарить, так что самолично стал устранять неисправности, по необходимости привлекая и Гайворонского, когда требовалось выполнить кузнечные работы. При этом вслух комментировал, что я делаю, как я это делаю, и почему именно так делаю. Бригадиру распорядился записывать все то, что я говорил и делал. К концу дня работу завершили и <ШэКа> запустили. Оказалось, что ремонт то совсем несложный, и его можно провести непосредственно в бригадах. Дал распоряжение бригадиру останавливать ежедневно поочередно по одной <ШэКа> для ремонта.

В последующие дни в остальных бригадах повторил то же, что и в четвертой. Таким способом в кратчайший срок весь парк <ШэКа> прошел, как я тогда назвал, профилактический ремонт.

Вскоре Майборода мне сообщил, что на Ставропольскую базу Сельхозснаба поступили запчасти на <ШэКа>. Я немедленно выехал в Ставрополь. Не скрою, что поехал я туда не с пустым вещмешком, как это мы на фронте говорили. Наш совхоз был достаточно богатым, и я не был стеснен в своих действиях. Кроме того, в моем кармане всегда были полностью оформленные <Платежные поручения>, дававшие мне возможность оплачивать что угодно и на любую сумму. Все эти документы имели соответствующие подписи и печати. Мне оставалось лишь вручную написать, куда, кому и сколько перечислить денег.

На центральной базе Ставропольсельхозснаба без особого труда нашел взаимопонимание и весь краевой фонд запчастей на <ШэКа> погрузил в два тут же оформленных соответствующим образом грузовика. С этим богатством вернулся домой.

До этой моей поездки запчасти на <ШэКа> выдавались лишь по моему личному указанию. Даже подпись директора на накладной была недействительной. С этого же времени я дал указание выдавать бригадирам любые запчасти на <ШэКа> в неограниченном количестве.

Вскоре выявилось, что я перестарался. <ШэКа> после моего профилактического ремонта перестали ломаться. Привезенные из Ставрополя запчасти оказались практически невостребованными и без дела лежали на складе.

В овцетресте разразился скандал по поводу того, что в совхозе <Троицкий> оказался весь краевой фонд запчастей на <ШэКа>. У меня же возникла противоположная проблема - куда девать ненужные нам запчасти? Обе проблемы быстро разрешились. Гонцы со всего края, где были <ШэКа>, приезжали к нам, и я использовал эти запчасти как разменную монету с главными инженерами других совхозов нашего треста для получения нужных нам запчастей на другие машины.

Работать мне стало совсем легко, и я переключился на диагностику состояния нашего тракторного парка. Не знаю, чем объяснить, но я по звуку двигателя трактора или автомобиля мог легко определить их техническое состояние и предсказать временной резерв.

Как то появилась у меня необходимость поехать в Степное за запчастями для автомобилей. В тот же день и нашему совхозному врачу надо было быть в райцентре на совещании. Вот и поехали мы с ней вдвоем на моей полуторке. С делами своими справились довольно быстро.

Дорога домой шла прямехонько на восток. На выезде со Степного - крутой подъем. Почти на самом верху подъема двигатель моей полуторки стал глохнуть, хотя этот подъем я всегда преодолевал на второй передаче.

Знаете, чем отличается шофер-любитель от шофера-профессионала? Если при езде возникает какая-то проблемная ситуация, то шофер-любитель начинает обдумывать, что там такое происходит? Затем, осознав случившееся, продумывает, как поступать дальше. У шофера-профессионала все происходит совершенно иначе. При возникновении любой проблемной ситуации она разрешается интуитивно, как бы автоматически, без обдумывания. Потом голова скажет: <Какие у меня умные руки и ноги. Как быстро они сообразили, что нужно делать>.

Подобное произошло и у меня в момент, когда стал глохнуть двигатель. Включить первую передачу я бы не успел, так как двигатель заглох мгновенно. Я немедленно включил передачу на задний ход, нажимаю одновременно на ножной и на ручной тормоз. Автомобиль остановился. Отпускаю педаль ножного тормоза. Автомобиль на этом подъеме уверенно удерживает двигатель и ручной тормоз. Собственно, ножной тормоз у полуторок практически всегда срабатывает лишь чуть-чуть, а то и совсем не работает. На своей машине я старался, чтобы ножной тормоз был исправен. Но, как видите, даже главному инженеру на своей машине не удавалось заставить полуторкины тормоза работать, как положено.

Вылез из кабины, достал из кузова две массивные детали и подложил их под задние колеса автомобиля. Перешел на правую сторону автомобиля, подошел к двигателю и открыл его капот. Причина остановки двигателя оказалась пустяковая - соскочил рычажок управления дроссельной заслонкой карбюратора. Поставил я рычажок на место и закрыл капот двигателя. Поворачиваю голову в сторону сидящей в кабане моей попутчицы и удивленно смотрю на нее. Глаза ее - на выкате и совершенно не мигают, как обычно. Лицо мертвецки бледное, словно воск. Сидит вся недвижимая. Подхожу и спрашиваю, в чем дело и что случилось? С трудом выдавливает из себя несколько фраз:

- На совещании нам рассказали, что несколько дней назад этот же подъем не смог преодолеть автобус с людьми. Сначала остановился, а потом покатился вниз. Шофер не смог выровнять его ход. Автобус свалился вот в эту пропасть, - и глаза с трудом поворачивает влево. - Люди погибли все.

Полуторка заслоняла мне вид на левый откос подъема. Подошел к нему, увидел его крутизну и длину, представил, как мы, словно сказочный колобок, покатились бы на нашей полуторке вниз. По спине прокатился холодок. На голове волос - дыбом. Фуражка уже не лежала на голове, как прежде, а висела на моих волосах: Такое состояние я чувствовал раньше лишь однажды, когда в голодном тридцать третьем году впервые увидел умершего от голода мужчину, лежавшего возле дороги.

Себя я считал уже шофером-профессионалом. В этот момент я не просто похвалил, но и поблагодарил свои руки и ноги за то, что они у меня такие умные, что так мгновенно оценили обстановку и вовремя сработали, как и надо было в данной ситуации.

Немного еще постоял, стал понемногу отходить от шока и подошел к своей попутчице:

- Успокойся, - прошу ее чуть дрожащим от волнения голосом. - Все в порядке. Виновником то отказался всего лишь маленький рычажок. Я его поставил на место, и сейчас поедем домой.

Детали, что были уложены мной под задние колеса полуторки, я просто так не рискнул забрать. Вначале несколько вниз спустился, увидев около дороги камни. Взял два. Поочередно вынимая детали, под колеса установил их.

з кабины вынул рукоятку для запуска двигателя. От стартера полуторка не заводилась. Одновременно выключил заднюю скорость. Автомобиль стоял устойчиво. Ручной тормоз и камни хорошо удерживали от спускания вниз. Завел двигатель. Сел в кабину. Ну а дальше мы без труда преодолели подъем и без происшествий доехали до совхоза.

Летом Лиля поехала в Зерноград на побывку к отцу и бабушке. Узнала там, что одна из ее ровесниц вышла замуж за преподавателя института. В ее доме - достаток. Кроме детишек у нее и забот никаких не было. Как говорят, живет - не тужит. Немного позавидовала своей ровеснице. И там же решила: "Приеду и буду пилить шею своему муженьку до тех пор, пока и я не стану женой преподавателя института".

Напоминала она мне о своей мечте по случаю и без случая. Признаюсь, что об этом я думал куда раньше и больше, чем она. Во время учебы в институте я уже имел тему для кандидатской диссертации по ремонту машин. В УОС №2 изготовил моечную машину, которая стала конструктивной частью моего дипломного проекта. Так что моя студенческая мечта - стать доцентом и преподавать в институте ремонт машин не просто не покидала мои мысли, но с ней я не расставался ни днем, ни ночью. Так что наши мечты и чаяния совпали.

Что же мешало осуществлению нашей мечты? Причина банальная - не отработал еще положенные три года после окончания института. Отработал лишь половину положенного по закону срока.

Неожиданно появилась возможность сбежать из совхоза. В Московском институте механизации и электрификации сельского хозяйства открылись курсы по подготовке преподавателей для сельскохозяйственных техникумов. Так как у меня красный диплом, то я был зачислен на эти курсы безо всяких там экзаменов и собеседований. Начало занятий - январь 1954 года.

Перспектива - заманчивая. Тем более, что Майбороде пообещали должность директора сельскохозяйственного техникума. С ним мы серьезно обсуждали эту проблему. Я чувствовал уже давно, что нас что-то роднило. Относился он ко мне всегда очень уважительно, и во многом помогал в моей инженерной деятельности в обоих совхозах. Да и я его очень уважал.

Серьезным препятствием для этого проекта было то, что Московский институт не обещал мне даже место в общежитии. Ответили, что будут содействовать устроиться на квартиру на близлежащих дачах.

Серьезно эту проблему мы обсуждали и с Лилей. Она могла бы на время моей учебы пожить у своих родных. Ей было бы все это и сложно и просто, - она была в положении.

Написал я об этой перспективе маме и сестре Шуре. Они сообщили, что сейчас можно и безо всяких курсов поступить на работу даже не только в техникум, но и в институт. В этот период, по хрущевскому зову, многие преподаватели уехали возглавлять колхозы и совхозы, в составе так называемых сорокатысячников, чтобы поднять сельское хозяйство на должную высоту. Приглашали нас Шура и мама сначала приехать к ним и уже здесь решать проблему моего трудоустройства.

Руководство треста, после определенной моей проработки, да и благодаря Майбороде, дало согласие на мою учебу в Москве.

Но мы с Лилей все же приняли приглашение моих родных, и поехали к ним на станцию Ульяновка Днепропетровской области, где Шура работала учителем русского языка и литературы в железнодорожной школе.

Осенью всех главных инженеров совхозов овцетреста вызвали на предремонтное совещание. Местом его проведения на этот раз был избран Пятигорск. Стал к этой поездке готовиться. Прежде всего, надо было решить, как туда добираться. Если ехать поездом, то до Дивного надо ехать на машине. Затем - поездом с пересадками в Ставрополе и Кавказской. Решил ехать на совхозном грузовике.

В городах-курортах Кавминвод я никогда не был. Поэтому избрал маршрут через Черкесск. В кузов автомобиля ЗИС-5 погрузил двухсотлитровую бочку с бензином. До Пятигорска доехали безо всяких там происшествий. Шофер Володя и я впервые любовались северокавказскими красотами. Ехали, - не спеша, так как выехали заблаговременно. В Пятигорск приехали своевременно, рано утром, непосредственно к началу совещания.

На этот раз Майборода подготовил доклад более тщательно, чем в предыдущий раз. Моя помощь не была востребована. Проблемы ремонта тракторов и автомобилей меня уже волновали мало. Единственное, что я считал необходимым записать и запомнить, так это то, что следовало передать моему сменщику - все тому же Мололкину. В овцетресте другого варианта моей замены не было.

Встретил там своего однокурсника Сапелкина. С ним я в институтском общежитии недолго жил в одной комнате. Работал он заведующим мастерскими одного из совхозов. Изрядно выпивший, если не сказать покрепче, стал хвастать, какой он хороший специалист, как там его ценят и уважают. Серьезного разговора у нас с ним не получилось прежде всего потому, что с пьяными я не умел разговаривать.

После перерыва нам предложили послушать два доклада ученых из Зернограда. Особенно мне понравился доклад Дроновой о новом методе обкатки автотракторных двигателей. Этот доклад я очень подробно законспектировал и по приезду с совхоз передал Мололкину.

Обратная дорога изобиловала происшествиями. При подъезде к Черкеску начался проливной дождь, который сопровождал нас почти до самого Ставрополя. Подъем на гору Недреманную для нас оказался самым трудным и опасным. В то время вся дорога была грунтовая. Грязь - непролазная. С трудом доехали до середины подъема. Навстречу нам на большой скорости ехал грузовик по накатанной колее. Он, вероятно, переехал бы на правую сторону дороги, уступив нам накат. Но нервы у Володи не выдержали. Свернул он немного вправо, и сразу же наша машина увязла в грязи. Попытки наши выехать на накатанную колею успеха не имели. Время шло к вечеру. Стала резко понижаться температура. Мы сидели в кабине машины в отчаянии. Даже стали поговаривать о необходимости слить воду из радиатора двигателя, чтобы его не разморозить. Вдруг увидели, что навстречу нам едет <Студер>, и сам останавливается возле нас. Шофер подходит к нам. Я, не задумываясь, сразу же сунул ему в руки четвертной билет, что на то время считалось довольно внушительной суммой денег. Шофер разворачивает свою машину и берет нас на буксир. Так мы вновь оказались на накатанной колее. <Студер> сопровождал нас вплоть до выезда на вершину Недреманной, и только затем поехал своей дорогой. Я даже сейчас с благодарностью вспоминаю о том шофере и его порядочности.

Ставрополь встретил нас уже солидным морозцем и небольшим снежком. Спустились мы со Ставропольского плато по примороженной дороге. Проехали Грачевку. Без затруднений поднялись на грачевскую возвышенность. И здесь попали под ураганный снегопад. Дорога занесена снегом полностью. Автомобиль уже не мог переезжать через снежные наносы, которые образовались через 20-50 метров. Пришлось поработать лопатой основательно. Поочередно менялись местами - он за рулем - я с лопатой, потом я за рулем, а он с лопатой. Всю ночь пробивались через эти снежные заносы. За это время мы не встретили ни одного автомобиля. К утру преодолели эту снежно-заносную дорогу. Далее снежок лежал ровным нетолстым слоем. Снежная буря утихла. Возле Дивного снега совсем не было. Несмотря на усталость и сон, мы все же решили не останавливаться и, поочередно, дремля на сиденье, продолжали свой путь домой. В совхоз приехали лишь к вечеру.

Так что повидал я и красоты Северного Кавказа, и его неугомонную погоду. В тот год зима началась очень рано. Весь декабрь я полуработал, так как не считал нужным мешать Мололкину в организации ремонтных работ.

Пользуясь тем, что зима была уже в полном разгаре, мы порезали и обработали индюков. Продали корову с теленком. Так что финансово обеспечили себя для переезда на Украину к месту работы и жительства мамы и сестры Шуры.

Совхоз проводил нас очень хорошо. Погрузили мы свой небольшой скарб в автомобиль и поехали в Дивное. Там на железнодорожной станции сдали крупные вещи в багаж, и направились на Украину поездом со многими пересадками в пути.

До железнодорожной станции Ульяновка, расположенной в сотне километров восточнее Днепропетровска, доехали благополучно. Встретили нас очень хорошо. Приехала и моя младшая сестра Марийка с мужем. Митька, муж Шуры, накрыл стол с обязательным приложением к нему - ящиком водки. Уже в то время идти на работу трезвым он стеснялся. Работал он там же на железнодорожной станции.

Глава 5 В калмыцких степях